Форум » Весемезэ эрзянь раськеденть /Все об эрзянском народе. » Эрзя в Сибирском казачестве » Ответить

Эрзя в Сибирском казачестве

LANG: Пусть не смущает слово мордва, акцентирую внимание что в казаки из так называемой "мордвы" бралась ТОЛЬКО эрзя. Они были ассимилированы (причём не обрусели, а именно оказачились, в этом статусе чётко отделяя себя от других русских). И только во время расказачивания 20-30-х годов обрусели. Но всё равно познавательно. Приведу статью. Андреев С. М. Мордва в этническом составе сибирского казачества (по материалам Г. Е. Катанаева 1890-1891 гг.) // Архивный вестник. Ежегодник архивного управления администрации Омской области. – Омск: [б. и.], 1994. – № 5. – С. 26-29. СМ. Андреев МОРДВА В ЭТНИЧЕСКОМ СОСТАВЕ СИБИРСКОГО КАЗАЧЕСТВА (ПО МАТЕРИАЛАМ Г.Е.КАТАНАЕВА 1889-1890 ГГ.) Демографические процессы, протекавшие в Сибирском казачьем войске во второй половине XIX в., характеризовались значительными изменениями этни¬ческого состава казачества. Изначально образовавшееся как конгломерат мно¬гих этносов, сибирское казачество до начала XX в. сохраняло этническую пест¬роту, хотя к этому времени уже выделились основные, наиболее многочислен¬ные, этнические группы, одной из которых была мордва. Первоначальную основу этой группы составили около 2900 человек обоего пола (1), переселившихся в 1849 и 1851 гг. по указу Николая I в Киргизскую степь для начала колонизации этого края в составе зачисленных в войсковое со¬словие крестьян. Мордвины-переселенцы были выходцами из поселений Мезелинского, Бугульминского округов Оренбургской губернии и Хвалынского, Новоузенского, Балашевского, Кузнецкого уездов Саратовской губернии (2). Они были расселены в поселениях, вошедших позже в состав 1-го военного от¬дела войска, составляя подавляющее большинство их населения (ст. Щученская) или же заметную его часть ст. Нижне-Бурлукская, пос.Аиртавский и др.). Под началом офицеров и инструкторов – «природных» казаков, переселившихся вместе с семьями с Иртышской и Пресногорьковской линий, начался «период учения - обиходу, постройкам, метению улиц и т.п.» (3), период ломки прежнего крестьянского хозяйственного уклада, быта, психологии и проч. Некоторые ре¬зультаты этнических, хозяйственных, культурных процессов, протекавших в этой группе сибирского казачества во второй половине XIX в. и не завершив¬шихся к 90-м гг., были зафиксированы Г.Е. Катанаевым во время одной из ин¬спекторских поездок по станицам войска в качестве представителя войскового хозяйственного правления. «По наружному виду - складу лица, цвету кожи, волос и глаз, по росту и до-родству - мордва-казаки, можно сказать, почти ничем в настоящее время не от¬личаются от большинства великороссов; особого какого-либо типа мордвина не выделяется... В характере также не замечается выдающихся особенностей: срав¬нительно с хохлами их можно считать подвижнее, восприимчивее и не так упрямыми, хотя упрямство, по-видимому, им более прирождено, чем велико¬россу...» (4) - отмечал Г.Е. Катанаев. Он обратил внимание, что казаки-мордвины «носят фамилии по христиан¬ским именам своих прадедушек, пришедших из России - Ивановы, Николаевы, Артемьевы и проч. Некоторые в виду чрезвычайной многочисленности членов одной и той же семьи переменили при самом своем поселении свои фамилии -прадедов на другие - по отцам или старшим представителям разделившихся се¬мейств...» (5). В большинстве своем мордвины исповедали православие, хотя отдельные из них, проживающие в станицах Якши-Янгизставской, Акан-Бурлукской и др., были сторонниками раскола и сектанства. В этой связи интересны заметки Г.Е. Катанаева, свидетельствовавшие о сохранении в 50-х годах XIX в. в среде пере¬селившихся мордвин элементов анимизма: «... памятны многим из пожилых мордвин первые времена их прихода сюда, когда в праздничные дни они выхо¬дили для моления на открытые места к большим деревьям, где закалывались куры, убивались бараны и другие животные, а шкуры их развешивались на сучья, служили как бы предметом поклонения и жертвоприношения. Памятно время, когда после похорон все участвовавшие в проводах родственники и зна¬комые по приходе домой прыгали через огни, угли, костры, разложенные на дворах... Тогда же которая либо из старух, участвовавшая в процессии, на мо¬гиле покойника скребла с медного пятака стружки и приговаривала: «На тебе золота, на тебе серебра, чтоб на том свете ни в чем не нуждался» и проч. Ничего подобного теперь уже давно нет, и возобновление всего этого возбудило бы общий смех и даже глумление» (6). Зачисленные в казаки мордвины оказались весьма восприимчивыми к новым условиям ведения хозяйства. Недавние крестьяне быстро переняли местные специфические особенности обработки земли, связанные с многоземельем и климатическими условиями, начали выращивать новые культуры. К 80-90-м го¬дам XIX в. для распашки целинных земель они стали использовать тяжелые ма¬лороссийские плуги и волов в качестве более выносливого рабочего скота, пе¬ренимая это у украинцев. Все это, как и занятия местными промыслами, мено¬вой торговлей с кочевым населением, дало повод Г. Е. Катанаеву отметить сле¬дующее: «Настойчивость в труде замечательная. Хозяйственная и торговая из¬воротливость не уступает вообще великороссу и во всяком случае превосходит как хохлацкую, так и, особенно, староказачью. Мордвин, как говорят; - «на ды¬ре дыру вертит». Он и на пашне, он и в лавке, он и на ярмарке.., он и в извозе на быках и лошадях, он и на железнодорожных работах на 300-400 верст.., он и сапожник, он и портной, и дроворуб и т. д. Честность в обязанностях, верность данному слову, отсутствие обмана в житейских делах, особенно в отношение, мордвина к мордвину же,... не подлежит сомнению» (7). К концу XIX в. в среде казаков-мордвин сохранялось двуязычие, однако эт¬ноязыковые ассимиляционные процессы неизбежно приводили к вытеснению родного языка русским. В поселках, где мордва составляла лишь часть населе¬ния, по наблюдениям Г.Е. Катанаева, уже к 90-м гг. они «... никогда не говорят по-мордовски даже между собою.., и все-таки сердце радуется, как хоть на время услышат родную речь» (. Усиление влияния русского языка проявлялось и в своеобразном центре этой этнической группы - Щученском станичном поселе¬нии: «... Почти все щученские мордвины благодаря тому, что поселились все со¬вокупно большим поселением почти без всякой примеси других народностей... язык свой не забыли; мало того: почти все без исключения семьи первоначально начинали учить ребят говорить и думать по-мордовски; затем, когда ребята ... подрастают, они мало-помалу начинали изучать русский язык; в некоторых се¬мьях изучение русского языка идет параллельно мордовскому; окончательное усвоение русского языка до исчезновения всякого акцента в выговоре происхо¬дит в школе и на службе в полку... Даже те из мордвин, которые непременно думают про себя на родном языке, говорят между собой чаще всего на русском языке или мешают тот и другой, с одинаковою почти чистотою в выговоре... Большинство женщин, особенно молодых, также говорят больше по-русски...» (9). С усилением торгово-хозяйственных контактов с казахами среди мордвин, как и вообще среди сибирских казаков, широко распространилось знание казах¬ского языка: «... большая часть мордвин говорит по-киргизски... Произношение киргизских слов требует, конечно, многого, чтобы его можно было назвать со¬вершенным; тем не менее, объясняются на этом языке довольно бойко... Сравни¬вать их в этом со старыми природными казаками нельзя: одни артисты, а дру¬гие-исполнители поневоле. Необходимость знания киргизского языка признает¬ся всеми мордвинами» (10). К 90-м гг. XIX в. одежда и «домоустройство» в большей степени выражали стремление недавних переселенцев подчеркнуть свою сословную общность с ка¬заками, нежели этнические особенности. «Идеал, к которому мордва вообще, и в частности, стремится в ношении одежды... это быть как можно больше похо¬жими на русского и русского притом казака или мещанина, вообще горожани¬на, а не мужика... Как мужчины, так и женщины совершенно оставили свою прежнюю не толь¬ко национальную, но и русско-мужицкую одежду, заменив ее местною городско-казачьею. Мужчины по костюму совершенно казаки: многие подчеркивают свое казачество постоянным ношением... фуражки и бешмета. Самотканная рубашка и порты тоже почти совершенно вывелись из употребления. Некоторые носят пиджаки и частью сюртуки; любимый цвет как и у казаков темно-коричневый; материя так называемая «киргизская». Сапоги высокие с запущенными за них шароварами. Хождение по улице в одной рубахе, хотя бы и цветной, и в под¬штанниках строго осуждается и считается крайне неприличным, это «мужичество»… Женщины, как старые, так и молодые... носят костюм русский-городской. Верхом порядочности считается ношение платьев городского фасона не особо ярких цветов, хотя яркие цвета... очень нравятся и не модницам... На голове особым образом надвязанные платка, косынки и наколки, на ногах ботинки. Дома с каждым годом увеличиваются в размерах... Вначале (в 1849 -1851 гг. - С.А.) строились в 1-2 и несколько по принуждению в 3 (комнаты - С.А.). Жи¬ли... вместе с телятами и курами; мебели кроме некрашенных столов и скамеек не было; теперь, можно сказать, в каждом доме есть стулья, диванчики, гол¬ландские печи независимо от русских, половики, самовары, чайная посуда. Са¬мовары, как и у всех сибиряков, сильно привились и к мордве» (11). Ассимиляционные процессы, протекавшие в Сибирском казачьем войске, выражались не только в явлениях, отмеченных Г.Е. Катаваевым, но и в усили¬вавшейся тенденции к сокращению доли мордвин в составе войскового сосло¬вия. Абсолютное увеличение численности этой этнической группы казачества происходило лишь за счет естественного прироста, в то время как численность русских, украинцев возрастала также за счет механического прироста - перечис¬ления в войско казаков и крестьян из других районов России (12) . 1894 г. 1897 г. 1902 г. 1908 г. 1913 г. численность войскового сословия обоего пола 112336 118209 130459 149368 167985 численность мордвин войскового сословия 6705 6348 7371 8087 8197 % мордвин в составе войскового сословия 5,9 5,7 5,65 5,41 4,89 В целом, увеличивавшаяся языковая, культурная, психологическая одно¬родность сибирского казачества была одной из характерных черт процессов, протекавших в войске во второй половине XIX - начале XX вв. ПРИМЕЧАНИЯ: 1. Подсчитано нами по: ГАОО. Ф. 67. Оп. 1. Д. 536, 591. 2. См.: ГАОО. Ф. 67. Оп. 1. Д. 536, 591. 3. ГАОО. Ф. 366. Оп. 1. Д. 417. Л. 37. 4. Там же, Л. 41-41 об. 5. Там же, Л. 37-37 об. 6. Там же, Л. 42об.- 43. 7. Там же, Л. 41об.- 42. 8. Там же, Л. 68. 9. Там же, Л.37об. - 38об. 10. Там же, Л 38об. 11. Там же, Л. 39об. - 41. 12. Подсчитано по: Отчет о состоянии Сибирского казачьего войска за 1894 г., ч.2. – Омск, 1894 г.; ... за 1897 г.; …за 1902 г.; ... за 1908 г.; ... за 1913 г.

Ответов - 2

Эрзянь нилькс: LANG пишет: в казаки из так называемой "мордвы" бралась ТОЛЬКО эрзя. Нет ли фото эрзян-казаков?

Тумай: ЦЕНА НРАВСТВЕННОСТИ Издание книг благородное и ответственное дело. Цена книги возрастает от актуальной темы исследований народной культуры. Тем более издание трудов незаслуженно забытых, обойденных наукой учёных. Маркелову Михаилу Тимофеевичу 10 февраля 2015 года со дня рождения исполняется 115 лет. Он один из первых от эрзян проявился, как выдающийся научный и культурный деятель, внесший большой существенный вклад: в этнологию, музееведение и фольклористику. В 1920 по 1930 годы издавались его труды и статьи. Многие наблюдения и выводы учёного и поныне не утратили своей актуальности собранные в результате полевых работ в различных губерниях России. Молох репрессий в 30-х годах не обошел учёного. По навету и клевете недоброжелателей исчез в лагерях, как многие его соратники, имевшие собственное мнение. Последняя его публикация в газете «Мордовская деревня, по данным эрзянского предреволюционного фольклора» вышла 1936 году. Выводы ученого, его неопубликованное наследие вошли в сборник «Избранные труды» в обработке мордовских составителей О.В. Дулкин и другие, научный редактор Н.Ф.Мокшин в издании Поволжского Центра культуры финно-угорских народов за 2009 год. При всей ценности избранных трудов М.Т.Маркелова составителями, незримо тянется подоплёка мордовской идеологии единства мордовского народа, что в корне неверно. К большому сожалению, хотя в душе тлеет благодарность составителям, давшим возможность знакомиться с уникальными материалами, возникают вопросы. Зачем под мордвой обобщать не совместимые культуры, нет конкретной ссылки, относящейся к эрзе или мокше. Фольклорный материал невозможно спрятать или обобщить. Это ментальность народа, его духовные ценности, которые рождают нравственность. Эрзянский народ Поволжья, с Нижегородских круч и на юг до современной Мордовии, на всем этнопространстве не одинаково. Однако, не смотря на диалектическое разнообразие, отличие национального костюма, в остальном, именно, как народ, цементируется внутренней этнической культурой общения, начиная с семьи и рода. Также единой историей, уходящей в тысячелетии. Именно Волго-Окский бассейн относится месту этногенеза народа и возникновение государственности. Здесь родилось религиозно-философское мировоззрение народа, его национальные ценности и обрядность и традиции. Самосознание народа, как эрзя ревностно сохраняется лучшими его представителями, и лишать его имени - это преступление. Этнографические очерки М.Т.Маркелова охватывают народы Поволжья и территории, непосредственно проживания народа эрзя в центральных районах страны. Весьма странными кажутся , даже не уместными очерки о пензенской мордве. О ком речь, читатель может не понять и сделать неверные обобщения. А речь идёт о локальных деревнях Пензенской губернии населённых мордвой-мокшей. В двух словах о мокше. Этот народ, как и эрзя разный. Сложился из разных кочевых и полукочевых племён Евразии, несёт разный расовый компонент. Как народ не сложился, остался на племенном уровне развития. Весь их культурный спектр – это взаимствования от других, более мощных культур. Их черта- это адаптация к любым условиям жизни. Местное суеверие родило дикие обряды, как земледельческий культ (фаллистические обряды) на стр. 116. Это говорит о том, что у этого племени нет цельного религиозного мировоззрения. Имитация эрзянских общественных молений заканчивается глубоким пьянством. Очерк Маркелова о терюшевской народной культуре современного Дальнеконстантиновского района Нижегородской области несёт контраст высокой духовности диким обрядам тех селений Пензенской земли. Терюшанки, да и любая эрзянка, папав в эти сёла, умерла бы со стыда, видя мерзость нравов доходивших до публичных половых актов. На примере эрзянских сёл юга Нижегородской области. Подобное изгонялось обществом, пьянства в крестьянской среде практически не было, а отдельные пьяницы, были изгоями. Запрещалось брать в жёны из чужих селений, тем более русских женщин, особенно мокшанок. Эрзянский фольклор высмеивал, таких как- недоумков. При всей бедности жизни эрзянской деревни ценилась высокая нравственность людей и родовая порука. До четвертого колена род помогал друг другу. По -этому уважительное отношение друг другу было в крови эрзян. Особенно старшим в семье и женщинам. Неловкость и стыд прямая черта людей. А религия подчеркивала, что эрзянка, эрзя под пристальным взглядом умерших родителей и Бога и это дисциплинировало народ. Курьёзы на почве нравственности в народе частенько случались. К примеру, сноха публично не могла разуться перед тестем или мужчинами или показаться в нижнем белье. Даже без пулая – эрзянского набедренного пояса женщина не выходила в люди, считала себя нагой. На полевых работах при мужчинах пулай женщины стыдились снять. По этой причине, эрзя, как совестливый народ отрицает мокшу, их образ мышления, не хочет быть мордвой. Нравственность мордовских составителей их научного редактора не далеко ушла от менталитета своих соплеменников. И хотя Н.Ф.Мокшин пишет, к примеру, что Нишке паз (эрз.) и Шкай (мокш.) синонимы, такими синонимами по их, могут быть, Авай(эрз.) - Тядя (мокш.)-мама и т.д.. К примеру в свадебном обряде отсутствует у мокши –парь, свадебный сундук. Даже нет в её языке. Какое может быть обобщение, коли эрзя и мокша, разные народы - разные культурные миры, подаваемые без стыда мордвой. Николай Аношкин декабрь 2014-12 Использована книга М.Т.Маркелов «Избранные труды»



полная версия страницы