Форум » Кинь марто ояксчисэ эрясть эрзятне/С кем дружно жили эрзяне » Внешняя политика России в 19 веке. » Ответить
Внешняя политика России в 19 веке.
Семен: Во внешней политике Россия являлась оплотом реакции во всей Европе. Всюду , где вспыхивало революционное движение, русские войска являлись на помощь легитимизму. Именно в эту эпоху положено было начало печальной славе России, которая в глазах передового европейского общества надолго осталась тормозом прогресса, политической свободы и научного исследования. Долгое время наше отечество служило пугалом для европейских конституционных стремлений и предметом ненависти, которая резко проявлялась во время крымской войны, когда на Россию ополчились не только враги, но и недавние ее друзья. Обществу ничего не оставалось делать при при подобном режиме. Его не спрашивали, за него думали. Если по учению Монтескье гражданин имеет право делать все, что не запрещают законы, то по принципу тогдашней бюрократии гражданам запрещалось делать все, на что не выдано соответствующего разрешения. П.Коган ОЧЕРКИ ПО ИСТОРИИ НОВЕЙШЕЙ РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
Ответов - 5
Семен: Роль русской действительности николаевского царствования была глубоко отрицательной. Она сводилась к подавлению всякой свободной мысли. Все, что стремилось к лучшему, стало вне официальной жизни. Все усилия власти были направлены к тому, чтобы остановить естественное развитие русского общества, утвердить старые формы жизни и отжившие представления. Влияния, шедшие с запада, сыграли двоякую роль. Они не были однородны и разбивались на две главные струи. Одна шла глубоко вразрез с господствующей системой, и потому ее отражение в литературе столкнулось с внешними препятствиями. Это были социальные учения французских мыслителей, идеи Сен-Симона и Жорж-Санд, и нет ничего удивительного, что николаевская полиция свои главные удары направила на писателей, проводивших эти идеи, а самые идеи не могли получить полного и всестороннего выражения в русской литературе. Вторая струя шла из Германии. Опасность немецкой философии для существующего уклада не представлялась столь очевидной. Системы Шеллинга и Гегеля могли быть предметом обсуждения, так как споры об отвлеченных вопросах с меньшими трениями уживались рядом с николаевским режимом. Нельзя было критиковать язвы современной действительности, но можно было говорить об общечеловеческих идеалах. Не позволялось выяснить антихудожественный характер дутых патриотических драм, но разрешалось углубляться в дебри эстетики и устанавливать художественные ценности вообще. Тогдашняя цензура строго карала оценку действительности с точки зрения целесообразности и разумности, но она не всегда мешала выработке общих воззрений на мир, жизнь и искусство.
Семен: Посмотрим, что она сделала из русской жизни, науки и литературы. Россия была отдана во власть бесконтрольного чиновничества, работа живых общественных сил была заменена работой канцелярии, где создавалась своя бумажная жизнь, заменившая настоящую. Усилия грандиозной бюрократической машины были направлены к поддержанию стройности и порядка в этом бумажном царстве. Чиновники были ответственны только перед высшими чиновниками, интересовались больше тем, чтобы угодить начальству, чем заботиться об интересах населения. В эту эпоху утверждалось то бумажное отношение к делу, которое в официальном термине «все обстоит благополучно»,-термине, полном бессознательного сатирического яда, - нашло свое лучшее выражение. В эту эпоху отливался в свою окончательную форму тот тип чиновника, который Островский впоследствии заклеймил в своем «Доходном месте» и идеальную противоположность которого Грибоедов определил стремлением «служить делу, а не лицам». Чиновники были послушным оружием в руках начальства, которое третировало подчиненных, как лакеев, а эти последние не находили лучшего средства восстановить свое пуганное человеческое достоинство, как применять подобное же обращение к еще более мелким чиновникам.
Семен: При господстве произвола чиновничество воспиталось в убеждении, что не оно призвано служить населению, а, напротив, это последнее отдано ему в полное распоряжение. Никитенко так описывает генерал – губернатора Дьякова, который «уже несколько лет признан сумасшедшим, и, тем не менее, ему поручена важная должность генерал – губернатора над тремя губерниями».
Семен: Русская армия была гордостью страны со времени наполеоновских войн. Она считалась непобедимой, но внутри ее развивались язвы, подтачивавшие ее силы. Управляемая обычным бюрократическим методом, без участия общественного контроля, она подвергалась общей участи, превратилась в послушную машину без внутренней прочности. Хищничество и слепая вера в силу бумажного воздействия привели к тому, что и здесь все обстояло благополучно лишь на бумаге. В действительности же рутина, невежество и отсутствие инициативы не позволяла следить за успехами военной техники, и крымский разгром послужил жестким уроком для бюрократической самонадеяности.
Семен: Такова была действительность. В ней было мало нового для русского обывателя, который, в сущности, всегда был предметом правительственной опеки и не был избалован вниманием к его нуждам. Нового в николаевской эпохе было то, что она, быть может, впервые глубоко и всесторонне сознала себя, подыскала теоретическое обоснование полицейско-бюрократическому режиму, создала своего рода философскую систему.
полная версия страницы